Застывшая в комнате тишина не была неловкой. Не была холодной и злой. Была лишь немного отстранённой и очень спокойной. И не хотелось её нарушать, потому что это означало бы, что придётся что-то говорить, что-то делать…

Что можно сказать, Люциус не знал. И что можно сделать – вернее, что можно сделать правильного – тоже. И без того слишком часто в последнее время он давал волю эмоциям, какой-то бестолковой импульсивности, каковая никогда не была ему свойственна. И, кажется, уже разучился совершать обдуманные поступки. И, в общем-то, прав был Северус, регулярно называя его идиотом…

Северус…

Ну что же. Разбирайся Люциус в людях хоть вполовину так хорошо, как он самонадеянно думал, в той истории всё могло бы сложиться совершенно иначе. Должно было, откровенно говоря.

Хотя, с другой стороны, терпеть рядом с собой безответно влюблённого человека… это надоедает. Даже если порой бывает забавно смотреть, как он старается подражать тебе и пытаться быть тебя достойным, причём при полном твоём попустительстве.

А ведь сейчас он невольно заставляет Драко оказаться почти в такой же ситуации…

При неожиданно мелькнувшей мысли о сыне, Люциус хмыкнул и поднял голову, ища взглядом объект своих размышлений. Встретился с глазами Драко – внимательными и немного настороженными.

– Не нужно меня бояться, – в его голосе прозвучала неожиданная горечь. Глупо это было. Глупо и бестолково.

"Мне еще не давалось так трудно ничего на свете, как в то время совершить только одно единственное - просто жить…
Все рухнуло… Пропало… Пошатнулось…
Никто не мог знать, что будет завтра… Меня хватило только на то, чтобы отвести от себя первый гнев … Я был безупречен, что вызывало похвальное подозрение… Но играние на нервах больше не забавляло меня. Я закрыл занавеси на окнах - и опустился во мрак своих дум…
И мне стало все равно. Сначала я перестал смотреть газеты, затем - выходить на улицу… Окно в моем замке не могло заменить весь Мир, но мне было глубоко наплевать на него… Я умирал. Умирал от того, что все кончилось…
Я поверил, что мой Лорд умер… Но не смог поверить в это до конца. Сколько силы было в нем, той страшной силы, подобной свету грозовой молнии - изумительной красоты и смертельного действия вспышки… Ведь и она во время ненастья - прекрасна, но убийственной сущности - это не изменит... Никогда.

…Я был свободен.
Но нужна ли была мне эта свобода?..".

Он так долго смотрел на огонь, что чуть не задремал, и пустой стакан выпал у него из руки. Встряхнувшись, Люциус сказал себе, что лучше лечь в постель, чем пытаться решать трудные задачи, когда ты устал, и разум твой затуманен алкоголем. Он с ухмылкой подумал, что сейчас чувствует себя на три своих возраста, то есть - старше Дамблдора. Скорее всего, он и выглядит соответственно. Но несколько часов сна должны помочь. Утром он по прежнему будет выглядеть так, что никто не даст ему пятидесяти трех лет - факт, которым он гордился, хотя и признавал, что это глупо. Надо срочно ложиться. Может его подсознание за время сна само найдет решение. Надежда умирает последней…

Черноглазая темень
Молча горбится в кресле у портьер.
Старые тени,
Что вам нужно от меня теперь?
Старая память,
Ты должна лежать в своем гробу,
Не облекаясь в пять проклятых букв!
Это просто старый парк заметает снег,
Это просто я читаю письмо меж строк,
Это просто целый мир лег у самых   ног,
Но чего-то очень важного в мире       нет.

Унизительный шепот,
Что ты Имя бормочешь впопыхах?
Жизненный опыт
Помогает держать себя в руках.

Выбор аристократа –
Воплощать образец любой ценой.
…Но он сейчас не властен надо мной.

          Это просто смотрит вечер в излом окна,
          Это просто между строк пролилось вино,
          Это просто я люблю жизнь, что мне дана,
          Ну а что-то очень важное не дано…

Если так – то все можно!
Нужно лишь не поддаться тишине…
Сбросив старую кожу,
Возродиться в слепящей чешуе.

Как положено лорду,
Самому направлять свою судьбу,
Стерев из сердца пять проклятых букв!

Это просто меланхолия сжала грудь,
Это просто догорают в огне листы,
Что главное течет между строк, как ртуть,
Потому что главное – это…

Это значит, моя слабость сейчас пройдет,
Это значит, что горят за спиной мосты,
Это значит, надо мной больше нет господ,
Даже если я знаю, что это – ты.